лёг.
Легла баба Галя, вздремнула пару часиков, а когда проснулась, видит, что муж её все так же по полу ползает и мычит, разговаривает с кем-то.
Подняла его Галя и во двор повела. Показывает на дрова.
— Помнишь, как рубил ночью? А сарай тоже ты отремонтировал?
— Мммм, — кивает муж головой в знак согласия.
А тут и пенсия подошла… Купила бабушка Галя сена для коровы. Привезли мужики сено и вывалили тюки во дворе.
— Ладно, завтра куплю бутылку и попрошу кого-нибудь. Помогут, — довольно улыбается старушка.
Ночью половица скрипит, муж к двери идёт. Старушка за ним… А тот лихо так закидал всё сено в сарай на второй этаж, да на кухню идёт, картошку чистит. Батюшки… И здоровый никогда раньше не чистил, а тут вдруг…
— Пожарь-ка мне мать с утра картошечки. Как ты умеешь, с хрустящей корочкой, — улыбается.
Везёт бабушка Галя мужа в больницу, где он лежал до этого. Говорит врачу: днём муж инвалид, а ночью нормальный мужик. Сил у него, как у молодого. Что это с ним? Может, можно чего сделать, чтобы он и днём здоровым был?
Осмотрел его врач. Никаких изменений.
— Пусть неделю полежит, понаблюдаем за ним, — говорит.
Прошла неделя, а муж всё такой же, инвалид инвалидом. Мычит да по полу в палате ползает.
Привезла старушка его домой. Пусть тогда хоть ночью человеком будет… Только вот что-то грустный теперь муж на полу сидит, показывает глазами на угол и головой мотает. Нет, говорит, тех, с кем он разговаривал раньше.
Ночь наступает, не спит бабушка Галя. Нет, не встаёт муж, мычит в своей кровати. Вторую ночь не спит старушка… Не встаёт супруг.
С тех самых пор перестал муж по ночам вставать. Самой теперь старушке приходилось с хозяйством управляться. Ну а где не под силу, так и бутылочку приходилось покупать.
Думает теперь бабушка Галя: «С кем муж разговаривал? Кто к нему приходил? Как он вдруг ночью здоровым становился?». Думает старушка, да прислушивается, вдруг муж засмеётся. Думает да с надеждой на угол смотрит, где невидимые гости когда-то были… А вдруг… Вдруг они вернутся.
Встряска
У Семёна Семёновича зуб разболелся, да так, что слезы из глаз, что лучше к нему не подходи. А ведь он начальник. Раз пришел на работу, выполняй свои обязанности. Сидит Семён за столом, щёку ладонью зажал, не до работы ему. Спрашивала его секретарша, почему в больницу не идёт.
— Три раза уже ходил.
— И что?
— Подхожу к кабинету, перестает болеть. Прихожу домой, опять начинает.
— У меня хороший стоматолог знакомый… Могу позвонить.
— Все они хорошие, — машет Семён на секретаршу рукой, — не надо. Пройдёт. Пломба выпала… Сладкое попало. Воды принеси.
— Этот здесь? — подходит к кабинету Семёна Семёновича Светлана Сергеевна, главный менеджер фирмы.
— Кто этот? — не поняла секретарша. — Семён Семёнович, что ли?
— Ну да, — с пренебрежением в голосе соглашается Светлана, — этот…
— Здесь, — наливает воду в стакан секретарша, — но сейчас его лучше не беспокоить. Зуб у него болит… Злющий, как…
— Да мне без разницы, что у него болит, — распахивает Светлана Сергеевна дверь.
Светлана Сергеевна не любила Семёна. Да что там не любила, она его ненавидела. Семён ненавидел Светлану. Век бы её не видеть. Да что там видеть, слышать о ней не мог. Уволить бы её, да не за что. Откуда у них пошла такая неприязнь друг к другу, никто из работников фирмы точно не знал. Догадывались только, что вроде как Семён Семёнович на какой-то вечеринке приставал к ней. Пытался лапать её, или даже она его, а он ее отверг. Или она его послала… Говорят, что звук пощечины даже слышали… В общем, что-то с любовью у них связано. Догадывались, конечно, люди, да помалкивали, чтобы себе не навредить, да и им тоже. Ведь у них семьи, не молодые ведь уже. Вот ещё только на фабрике скандалов и разборок не хватало.
Светлана Сергеевна, не здороваясь, протопала по кабинету и бросила на стол Семёна какие-то бумаги.
— Это что? — краснеет лицо Светланы.
— Ну, во-первых, здравствуйте, Светлана Сергеевна, — скривилось лицо Семёна от зубной боли, — а во-вторых, я понятия не имею, что вы мне принесли… Ну а в-третьих…
— Да плевать я хотела на твои во-первых и в-третьих, — перебила Светлана Семёна. — Это график отпусков. Ты куда меня засунул? Посмотри, месяц какой…
— Ну а чего смотреть, я прекрасно помню. Ваш отпуск в октябре.
— Ах ты мразина… Значит, я тебе не разрешила тискать мою задницу, а ты меня за это на октябрь. Да я двенадцать лет в августе… Когда тебя здесь и в помине не было… Да я тебя в порошок. Сегодня же еду к министру. Сегодня же мужу всё расскажу, как ты приставал.
— Будешь тявкать, вообще в отпуск в этом году не пойдешь. И никакой тебе воображаемый министр не поможет. А мужу хоть сейчас беги рассказывай. Я ему по молодости не один раз морду бил, еще набью, пусть приходит.
— Ах ты… Ах, — выступили слёзы на глазах Светланы Сергеевны.
Женщина со злостью развернулась, размашистой походкой вышла из кабинета и с треском закрыла дверь. Да с таким треском, что стекла на окнах задребезжали, что телефон на столе Семёна подпрыгнул. Надо признаться, что от такого грохота Семён Семёнович пригнулся даже и зажмурился.
— Вот дура толстож…, — выдохнул начальник, зажимая ладонью щеку, — и выгнать сразу не могу, знакомых общих много. Ну ничего, дай только время, сама убежишь. Я тебе устрою сладкую жизнь.
И вдруг Семён замер, ощупывая щёку.
— Не понял… Зуб не болит. Ничего себе… Боли нет. Вот это да. Это от нервов, наверное. Вот ведь стерва…
Зуб даже перестал болеть. Семён попытался достать языком до зуба с выпавшей пломбой, но у него ничего не получилось.
— Нина, — зовёт он секретаршу, — Нина…
Дверь распахнулась, и в кабинет вошла модно одетая женщина средних лет.
— Слушаю, Семён Семёнович.
— А Нина где? — ощупал Семён глазами с ног до головы незнакомку. — Секретарша где?
— Что с вами, Семён Семёнович? Вам плохо?
— Почему мне должно быть плохо. Мне очень даже хорошо. Зуб перестал болеть. Я спрашиваю: Нина где, моя секретарша? И кто вы такая, что здесь делаете?
— А я разве не Нина, ваша секретарша? — вытаращила глаза женщина на Семёна.
— Это что, шутка такая, — привстал со стула начальник.
— Почему шутка? — ничего не понимает женщина. — Вы меня не узнаёте? Я Нина Васильева, ваша секретарша, уже лет пять как. Ой, Семён Семёнович, что с вами?
Семён, бледнея, выплыл из-за стола, смахнул капли
